...состарѣлась Царица Елизавета. Какъ вѣтромъ развѣяло ея дѣвичью красу. Прежде выйдетъ, бывало, въ лунно-бѣломъ парчевомъ платьѣ съ серебрянымъ шлейфомъ, розовой лентой подобравъ пудреныя косы, розовая сама, какъ свѣжій вѣтеръ — царица-роза и всѣмъ розамъ царица! Очи у нея, у матушки, разгораются сѣверною зарей; кораблемъ воздымается грудь лебяжья, а съ пурпуровыхъ устъ смѣхомъ летитъ соловьиный рокотъ. Бывало, банкеты и пиры наперебой всю зиму даютъ фельдмаршалы да министры; до утра на званыхъ уютныхъ ужинахъ чарка за чаркой кувыркаются во здравье Ея Величества. И русскую плясывала тогда лебедь-Государыня вдвоемъ съ Разумовскимъ-графомъ.
Теперь не то: пріуныли веселые пиры. Государыня Елизавета Петровна все не можетъ никакъ проститься съ былой своей красотой. Иной день съ утра просидитъ Императрица за туалетомъ: нарумянясь, подведетъ красками брови и рѣсницы, облачится въ бальное изъ Парижа одѣянье, — вотъ-вотъ выплыветъ лебедью бѣлой въ сіяющую залу, гдѣ ждетъ уже въ полномъ блескѣ дворъ; музыканты прижали къ устамъ флейты и гобои, и вальяжные кавалеры только ждутъ знака, чтобы разлетѣться къ дамамъ съ зовомъ на менуэтъ, — а какъ подойдетъ Царица къ огромному зеркалу, да какъ глянетъ оттудова на нее дебелая, пухлая раскрашенная старуха въ снѣжной парчѣ и брилліантахъ, — зарыдаетъ жалобно Елизавета Петровна, велитъ зеркала убрать съ глазъ долой и одна въ опочивальнѣ пустой запрется. Такъ, несолоно хлебавши, и расходятся гости изъ дворца. Веселые ужины въ своей компаніи пошли рѣже. Червемъ точитъ ихъ сухая скука: дохтуры настрого заказали Царицѣ вкушать вино: того не понимаютъ дохлые нѣмцы, что натура у Государыни ея родителя, блаженныя памяти Императора Петра, коему, по россійской его природѣ, вино пить въ пользу было, а не во вредъ. Дозволяютъ Государынѣ нѣмцы одно хлѣбное венгерское да и то по рюмочкѣ. И прихлебываетъ Елизавета Петровна весь вечеръ токайское сладкое вино, сушеными фруктами закусываетъ. А ужъ тутъ какое будетъ веселье!
("Двуглавый Орёл")
Узорочья словесного в избытке, смысла истории Садовской не разумел ещё, как и все почти русские, пока их Империя не погибла: крушение цивилизации подстать гибели Ромеи. Уклонялся в бытописательство в молодости. Напоминает роман "Княгиню Зенеиду" ("Лебединые клики"), с поздними вещами — гениальными — не сравнится.
("Двуглавый Орёл")
Узорочья словесного в избытке, смысла истории Садовской не разумел ещё, как и все почти русские, пока их Империя не погибла: крушение цивилизации подстать гибели Ромеи. Уклонялся в бытописательство в молодости. Напоминает роман "Княгиню Зенеиду" ("Лебединые клики"), с поздними вещами — гениальными — не сравнится.